Глава 1: Вайрагья: Отречение #

Джанамеджая молвил: Воистину, отец сумел извлечь всю сущность самую преданий вечных и с любовью к Кришне тайну матушке своей открыть.

О мудрый муж! Мне не пресытиться вовек медовым океаном _Бхагаваты_, благоухание которого стократно множится от прикасанья твоих уст.

Я потому, учитель мудрый, попрошу тебя поведать мне еще о сладостной беседе матери и сына, опьяненного нектаром лотосовых стоп Шри Кришны.

Шри Джаймини продолжил:

- Государь! Усильем собственным не может человек постичь, проговорить не может даже то, о чем беседовали Парикшит с Уттарой. Всеведущие мудрецы, узревшие невидимую суть творения, и те, как выясняется, не в состоянии об этом извещать.

Однако сын Бадараяны, Шука – собой являет океан всех вкусов преданности Кришне - благодати. С его соизволения я подле Парикшита и Уттары восседал во время их беседы, упиваясь сим нектаром самолично.

Священные Писания гласят, что верному ученику дозволено открыть любую тайну, даже самую запретную из всех. Вот почему, достоин ты услышать о величии Голоки.

Так, услышав сказ про изысканья Нарады о тех, кого всех больше Кришна наделяет милостью Своей, Уттара, твоя бабка, вознеслась на самую вершину счастья.

Известно, что особое служение стопам Любовника пастушьих жен особый плод приносит. Так, Уттара попросила сына рассказать о плоде этом и о крае, что простерся высоко над Царством Божием, где вкус волшебного плода отведать можно. Признав за смертным неуменье самому постичь предмет сей, Шри Уттара обратилась к Парикшиту.

Молвила Уттара:

- Всяк мирянин, что обеты предков чтит, что в благочестьи жизнь проводит, расставшись с телом, воспаряет в небеса. Подвижник отрешенный, свой родной очаг презревший, возносится в какой-нибудь из четырех миров, что простираются над бренным мирозданьем.

Но когда приходит срок отмеренным им наслажденьям, души эти низвергаются на землю вновь, чтоб в сумраке продолжить скорбный путь. Немногие из избранных, кому обителей Махар и тех, что выше, довелось достичь, свободу обретают вместе с Брахмой.

Кому представилось утехам предаваться в царствии Огня и прочих неземных стихий, свободу обретают постепенно, шаг за шагом. Подвижники ж, идущие дорогою познанья, свободными становятся в мгновенье ока.

Рабы Господни, не смирившие желаний мира, наслаждаются всемерно жизнью, но потом, очистившись душою, в Божию возносятся обитель.

Божия обитель, светлая Вайкунтха состоит из чистого сознанья и блаженства. Войти туда невероятно трудно даже душам, что свободу обрели всецело. Но Господний раб - тот, что не осквернен корыстью, ступает в Божию обитель без труда.

Предавшиеся Кришне души у стоп Его извечно упиваются блаженством разных вкусов. В сравнении с служеньем Кришне счастье от свободы представляется отравой горькой.

Средь слуг Господних есть и те, кто знаньем одержим, и есть созданья чистые. Есть те, кто движимы к Нему любовью лишь. Есть погруженные в любовь. Есть и те, кто мучимы любовью.

Они на разных ступенях сближенья с Богом состоят, и разные плоды блаженства дадено отведать им. Но в Царстве Божием такого разделенья нет.

Средь слуг Господних в Его вечном царстве бытует равенство меж теми, кто, к примеру, пребывает рядом с Ним в Его покоях и теми, кто обличьем с Ним не различим.

Служители Господни в каждом поприще обители Его всецело счастливы и удовлетворенны, достигнув целостного выражения своей природы и себя.

Они достигли высшего предела счастья, всяк на поприще особенном своем взаимности с Всевышним. Но что за участь уготована тем, кто в служение себя отдал Распорядителю любовных хороводов?

Они поют Господни имена и к Господу любовь свою особую питают. И равнодушные к всему, желают лишь прислуживать Шри Радхе.

Случись тем душам редким положение обычного служителя занять – я огорчен невероятно буду. Мне невыносимо даже думать, что Яшода с Нандою и иже с ними достичь могли бы той же цели, что и прочие Господние рабы.

Их нравы полнятся разнообразными, бессчетными чертами как реками бескрайний океан.

Должно быть им отведена особая земля, за рубежами Царства Бога. Поведай мне о ней, спаси мне душу.

Шри Джаймини продолжил:

- Пришедши в восхищенье просьбой матушки, блаженный Парикшит ей поклонился в ноги и начал свой рассказ. Из глаз его струились слезы, тело сотрясалось дрожью.

Промолвил Парикшит: О матушка! Тебе, чья жизнь наполнена всецело Кришной, несносно даже думать о разлуке с Ним. Твое прошение - мне лучшая награда. Сказать по правде, до тебя никто не задавал мне сих вопросов.

С особого соизволенья Кришны мне посчастливилось на свет явиться изо чрева твоего, родиться внуком Его друга близкого, Арджуны, что на сестрице был Его женат Субхадре.

Чтоб уберечь меня с тобою от испепеляющей стрелы, Шри Кришна низошел в твою утробу с булавой и диском огненным, без промаха разящем. Тот образ моего Спасителя искал я с юных лет, все время предаваясь созерцанью, достойному лишь избранных святых.

Он наделил меня достоинствами праведных мужей, благодаря Ему прослыл я усмирителем злокозненного Кали, воплощения земного зла. Покорный Божьему завету, слову Кришны, я стяжал богатства царские и власть над миром. А потом проклятьем _брахманским_, мне посчастливилось испить блаженство отреченья.

Свое проклятье _брахманом_, я принял благосклонно. Владыка наднебесный в обличьи _брахманского_ сына вызволил меня из мрачного колодца суеты и, побуждения телесные уняв, отправился я к берегам струящейся с небес реки, священной Ганги.

В собраньи знаменитых мудрецов, Всевышний страх рассеял мой, поведав Истину устами Шукадевы. Мое возликовало сердце средь рабов Господних. Нынче ж я тебе дозволю упиваться медом повести о Нем.

Я преклоняюсь пред Шри Кришной, кладезем всей милости, у коей нет причин. Из уваженья к _брахманскому_ слову принял я назначенный мне срок. И время, что отпущено мне до исхода я употреблю, чтоб только изложить тебе суть самую учения _вайшнавов_ – Божьих слуг.

Я мог бы любопытство удовлетворить твое, читая изречения из _шрути_ и из _смрити_, толкуя их значение буквально и применительно ко времени и месту.

Но смысл сих преданий ты скорей поймешь, услышав прежде притчу древнюю о милости духовного поводыря. Содержатся в сей притче все ответы на твои пытания.

Давным давно в большом селении Праджьотише жил бедный _брахман_. Он писанья древних не читал и к всякому ученью равнодушен был. Все дни и ночи напролет он думал, как бы стать богатым.

Он ревностно служил на алтаре божественной Камакхье – покровительнице тех краев обширных. И однажды гордая богиня, сжалившиь над _брахманом_, во сне к нему явилася и с ласковой улыбкой изрекла десятисложную молитву, что сопровождает поклоненье Мадане-Гопалу. Еще она поведала ему, как помышлять о той молитве, описала способ и приемы поклонения Всевышнему в обличии Гопала. Молитва та пред ним раскрылась будто ограненный самоцвет.

Велением богини жрец творил ее молитву каждый божий день в уединении, покуда его сердце не освободилось от страстей.

Не зная истины, он полагал, что не молитва, но иная есть причина, может быть благодеянья в прошлой жизни, его сердечного довольства ныне. Он с радостию пожинал заветный плот своих стараний.

И вскоре он оставил отчий дом и, разорвав все узы с миром, в странствие далекое отправился к местам святым, поддерживая плоть свою лишь подаянием. И так в один прекрасный день он прибыл к месту, где божественная Ганга льется в океан.

На берегу великой Ганги встретил он благообразных _брахманов_ - людей по преимуществу семейных, начитанных и набожных людей, которые свой долг и ведают, и строго следуют ему.

Они поведали ему об общем долге человека и долге, что зависит от условий жизни. О долге, что потребно исполнять для достижения желаний. В целом он узнал как нужно поступать, чтоб после здешней жизни вознестись на небеса.

Они в подробностях, ссылаясь на священные писания, ему обрисовали, какие должно чтить обеты и обряды соблюдать. И он уверовал в их слово и ступил на их благочестивый путь.

Однако из почтения к богине, всякий день он продолжал в уединении ее творить молитву. Из-за молитвы той ему все таинства и все обряды в тягость стали.

Отчаявшись однажды тяжесть с сердца снять, отправился герой наш в город Каши, куда стремятся странники со всех концов земли, где отрешенные мужи вещают о единстве мира.

Так по прибытию в священный край он поклонился изваянью Вишвешвары и принялся ходить в монастыри, где вел учтивые беседы с братией, пока однажды он не поступил в общину к ним.

В нем восхищенье вызывала чистота рассудка их и очевидность мысли и способность постигать суть всякого предмета. А состояние свободы они провозглашали нашим несомненным естеством, которое лишь руку стоит протянуть, тебе становится доступно. Ученьем этим вдохновленный, _брахман_ принял отреченья путь.

Внимал Веданте он день ото дня – учению, что целью бытия провозглашает отрешенье и свободу. Он омовение в купели Маникарнике свершал, ходил на поклоненье к Вишвешваре и наконец, избавленный от надобности прилагать усилия для пропитанья, объедался всем, чего желал, средь новых своих братьев. И сам однажды он изволил чин монашеский принять.

Но как и прежде он из уважения к богине, и для радости душевной ежедневно продолжал творить заветную молитву. И однажды Тот, кому обращена была молитва, _брахману_ во сне явился.

Он взор не мог свой отвести от образа Гопала и он ощущал внутри себя неведомое прежде счастье. С той поры он ни о чем помыслить не умел, как только поминать свою молитву.

Не ведая, что делать и как быть, он впал в душевное расстройство. Ночью как то раз ему во сне явились Шива и богине с мудрым и напутствующим словом.

[Промолвил Шива:] О глупец, не принимай путь отреченья! Но ступай в Матхуры край. Там в рощах Враджи обретешь ты все, чего душа твоя изволит.

Проснувшись по утру, он порешил, что больше не останется в священном Каши ни на день и тот час же направился в Матхуру, славя по пути величье тех краев. Путь _брахмана_ лежал через Праягу.

В том первом из священных мест, где быстрая Ямуна входит в русло Ганги, он встретил тысячи святых, что по обычаю туда приходят в месяц Магху, чтоб в час восхода солнца омовенье совершать у храма Мадхавы, Властителя вселенной.

Куда б не бросил взгляд он всюду видел толпы, ликовавшие во прославленье Вишну. Заполнившие площадь люди пели, танцевали, кланялись и нараспев читали неизвестные ему молитвы. Толпа гласила Божьи имена под музыку и все пришло в движенье. Кто плакал, кто смеялся и в толпе то здесь, то там прокатывались волны радостных, восторженных стенаний.

В святом неведеньи, невинный, изумленья он сдержать не мог, окликивая поминутно тут и там соседей по толпе: Кто вы? О чем поете? Вы кому, зачем читаете хвалебные стихи и отчего будто подкошенные валитесь на землю?

Эй, вы, танцоры и певцы, кричащие, что мочи есть про Кришну и про Раму, отмеченные странным знаком на челе, увешанные дивными венками, остановитесь, ну пожалуйста, на миг! Угомонитесь на мгновенье! Объясните мне, что за обряд вы здесь творите? Поклоняетесь кому с таким душевным рвеньем?

В ответ ему _вайшнавы _лишь смеялись или называли простаком, а кто-то вовсе повелел умолкнуть и святому таинству здесь не мешать вершиться. Другие, кто сочувствие питал к заблудшим душам, говорили так:

- Ты хоть и _брахман_ по происхождению, но, верно, многого не знаешь ты. Рабы Господни - не певцы, не музыканты, не танцоры!

В посвященя час учитель нам дает молитву для славленья Бога и очерчивает прочие пути для поклоненья Вишну.

Почитаем мы Всевышнего в Его обличьях разных. Кто-то воздает почтение Нрисимхе, кто-то – Рагхунатхе, кто Гопалу.

Продолжил Парикшит:

- Пристыженный, герой сей притчи вопрошал смиренно, в глубине души от радости возликовав: "Но где живет ваш Бог? Где обитает? И каков Он и какие дарствует блага поклонникам Своим?

Вайшнавы отвечали:

- Он – Верховный Повелитель. И повсюду Он - снаружи и внутри. Никто сравниться с Ним ни в чем не может.

Он – Душа всех душ. Он в сердце каждого создания. И Он повелевает силами вселенной. Он – чарующее воплощенье истины, сознания и счастья - обитает в запредельном бытии, Вайкунтхе. Там Его возможно вечно лицезреть. Своим рабам Господь Себя дарует.

Предания святые, откровения святых – все славят Бога. Его величье в полной мере невозможно описать. Но коль ты просишь, то изволь услушать, что о Нем былины древние толкуют.

К стопам Мадхавы склонись и лик Его узри – в Его прекрасном образе явил Себя Господь вселенной. Это осознаешь скоро ты и многое о чем еще не знал.

Сказал Шри Парикшит:

- Пред изваяньем Мадхавы склонившись, глядя Него, наш _брахман_ к изумленью своему заметил то, что Мадхава похож необычайно на тот образ, что с молитвою к нему являлся.

И на берегу святой реки в Дашашвамедхе-гхате _брахман_ от _вайшнавов_ слушал древние Сказания про Вишну и ходил на поклоненье в храмы, посвященные Шри Вишну.

Но при этом он не сознавал, что Божество, которому посвящена его молитва, не отлично от Шри Мадхавы – Властителя вселенной, Бога всех святых.

Он полагал по прежнему, что Мадхаву _вайшнавы_ тамошние только чтут, что это Божество отлично от Того, кому он верен.

"Хотя меж Ними сходство есть, - он часто размышлял, - но Мадхава о четырех руках, в которых держит Он булаву, раковину, диск и лотос. Однако Бог мой точно выглядит не так.

Господь мой не является ко мне в обличьях Человека-льва иль Черепахи, Рыбы, Вепря или Им подобных.

Он предо мной не предстает как Предводитель Рагху, чье оружье – лук и стрелы. И быть может Божество мое напоминает обликом Гопала, пред которым преклоняются _вайшнвавы_ все, но это точно не одно Лицо.

И уж конечно мой Господь не Повелитель мира. По признакам, которые приводятся в святой Магха-махатмье и подобных книгах, мой Господин не Бог вселенной.

Мой Господь и с Ним Его друзья своих коров лелеют, водят их пастись в лесу. В руках Он не оружье грозно держит, но свирель у алых Его губ. Украшен Он не златом, не камнями, - ожерелием из ягод и семян. Не чтит законов благочестия Он. Охотник Он до женских ласк, Повеса неуемный. Вечно Он любезничает с женами Своих односельчан и дозволяет вольности Он с ними.

Я благодаря богине ощутил блаженство с Господом моим. Я ни за что не перестану чествовать молитвою Его".

И _брахман_ продолжал как прежде во уединении молитву чтить. Благодаря святым, с которыми он сблизился в Праяге, в Господе своем он видеть стал и нрав Его, и личностные свойства.

Из-за особенностей своего Предмета созерцания, он в приступе блаженства часто чувств лишался, а когда в сознанье приходил, то горевал, что время зря утратил вне молитвы.

"Что за наказанье? – думал удрученно он. – Беда! Беда! Ночь пролетела, я не завершил положенное мне количество молитвы.

Неужели я заснул? Был злобным духом одержим? Злой рок мой в том, что даже все имея я причины для унынья, счастье чувстую во глубине души".

Однажды в час подобного душевного смятения, он истомленный длительным постом, увидел пред собою Мадхаву, который ласково его утешил и такое наставленье дал:

- Ты, благородный _брахман_, вспомнить должен повеленье Вишвешвары, благоверного супруга Умы. Потому теперь ступай вдоль берега Ямуны во Вриндаван.

Там ты милостью Моей обрящешь радость сердца. Так ступай, не мешкай, нынче же и что бы не случись, ты нигде не прерывай пути.

Едва восстало солнце, _брахман_ наш, поднявшись с ложа, с легким сердцем двинулся в дорогу. Через много дней он прибыл в Мадхупури, где свершил положенное омовение в Вишранти-тиртхе.

Оттуда он направился в Вриндаван, шепча по пути себе молитву и с минутой каждой ощущая возростающее счастье, к изумленью отмечая своему, что все места вокруг ему знакомы из его видений.

Он исходил вдоль-поперек коровий край благословенный, никого не встретив по пути. Но вот в один прекрасный день ему послышилось, как будто кто-то плачет, с восточной стороны от Кеши-тиртхи.

Пойдя на звук, он различил в тех горестных стенаньях Божьи имена. И он во что бы то ни стало захотел со страждущим обмолвиться хоть словом.

Блуждая в сумраке лесном он, впрочем, никого не обнаружил. Правда, там во тьме чащобы _брахману_ открылось - звуки скорбные доносятся от берега Ямуны. Тотчас _брахман_ поспешил туда.

Среди дерев _кадамбы_ он увидел Юношу воздушной красоты с рожком и посохом, в пастушьи облаченного одежды.

Приняв Его за виденное им когда-то Божество, наш _брахман_ с радостью воскликнул: "О Гопал!", и как подкошенный в благоговеньи пал на землю.

Когда же чувства вновь ему вернулись, _брахман_ понял, что прекрасный Незнакомец - Драгоценность всех, кто в Истине прозрел, кто тайну бытия увидел. В Юноше признал он _брахмана_, что некогда в владениях Камакхьи жил и поклонялся Мадане-Гопалу. А пастух поднявшись с места, на поляну из лесу ступил и, поприветствовав поклоном гостя, пригласил расположиться рядом.

Убедившись в дружелюбьи Незнакомца, _брахман_ с радостной улыбкой на устах Ему поведал о своих скитаньях.

Теперь он точно знал, что встретил Друга. Друга, коему возможно без утайки рассказать все то, чем дышит сердце. И _брахман_ незаметно для себя поверил Пастуху всю жизнь свою от самого рожденья.

Он исповедовался Пастуху как своему душеприказчику, как мудрецу святому, что познал все тайны бытия, и завершил свой сказ смиренной просьбой.

Промолвил _брахман_:

- Ты ответь мне, Друг, на мой один вопрос. Мне люди разные о разных целях жизни говорили и разных способах, как мне достигнуть их. Но я по-прежнему теряюся в сомнениях, не зная, в чем мое предназначение и как его найти?

Я делаю, что велела мне матушка Богиня, и по-пержнему не знаю, для чего. Что ждет меня в конце пути, не представляю.

Я полагаю жизнь мою теперь лишенной смысла и просто жду, когда за мною смерть придет. Существование влачу лишь милостью Шри Мадхавы и Шивы и Богини всеблагой его.

И вот их милостью я встретил Тебя нынче, великодушный, умный Друг. Ты поразительно похож на Божество, которому я поклонялся. Я счастлив познакомиться с Тобой. Спаси мою загубленную душу.

Шри Парикшит продолжил:

Когда наш _брахман_ исповедь свою окончил, юный пастушок подумал про себя, что этот человек содеял в жизни все, что было в его силах и исполнил данное ему предназначение.

Ему осталось только шаг один ступить, чтобы узреть Господни лотосные стопы. Но для этого ему бы стоило приверженному быть не только чтению молитв в уединении но и совместно с Божьими рабами пению имен Господних предаваться.

Нет ничего превыше поклоненья стопам лотосным Шри Мадана-Гопала. Его плоды ддля душ живых любые превосходят ожидания. Но поклоненье это делаестся с именем Господним на устах, с благовеньем и с почтением к местам, где Шри Гопал Своим забавам предавался, тем местам, что нынче святы есть.

Любовь от Бога – высшее предназначение души. В ее сияньи меркнут все четыре достиженья, что душе доступны. Любовью чистою душа способна Божьи стопы подчинить себе.

Чтоб по достоинству он оценил сокровище любви и поступил на путь любовного служенья, я рассказать ему обязан повесть моей жизни. Она сомненья в нем развеет непременно.

Духовные поводыри клеймят позором самовосхваление. Но у Меня иного нет пути наполнить его душу вожделенным счастьем.

Так порешив, пастуший сын призвал пришельца повесть выслушать Его, что зазвучала будто бы былинное Предание из уст святого старца.

Юный Пастырь молвил: События подобные описаны неоднократно в множестве писаний древних. Я ж намерен рассказать тебе о том, что преключилося со мною лично, про мои надежды, обольщенья, грезы, разочарования.

В действительности я не сын пастуший. А семья торговцев молоком мне вовсе не родня. Здесь я пасу коров лишь потому, что так мне издавно положено судьбой.

С друзьями вместе, в здешних землях, где столицею слывет Матхура, я с юных лет стада пасу на склонах Говардханы, шествуя сюда вдоль берегов Ямуны.

До недавних пор нам то и дело попадался на пути безумный, отрешенный _брахман_, станствующий по лесам окрестным. И всякий раз дивились мы сиянью неземному, что исходило от него.

В своей молитве _брахман_ славил непременно Кришну. Бывало петь он начинал и в пляс пускался. Бывало погружен в раздумья был, бывало еле слышно причитал молитву, в голос хохотал иль бормотал бессвязно горячо.

Кричал, в рыдания срывался, наземь падал как безумный, кубарем катился по земле.

Случалось он лежал подолгу трупом бездыханным, и слюна и выделения его и слезы смешивались с грязью по которой стадо наше шло.

Мы любопытства ради приближались иногда к нему. Едва завидев нас, он нам бросался в ноги, кланялся, молился, причитал.

Он обнимал нас как друзей сердечных. И поцелуями нас осыпал, не отпускал и долго по тропинке шел за нами следом.

Он радовался всякий раз, когда ему мы подносили угощение из молока. Однажды, встретившись со Мной на берегу Ямуны, он меня он обнял и молвил:

- О дитя мое! Любое сбудется Твое желанье, если Ты однажды искупаешься в купели Кеши-гхате, примешь милость, что Тебе я передам от Самого Владыки мирозданья.

Я, следую совету этого безумца, поспешил к заветной сей купели и купанье совершив, был награжден молитвою такою же, какую возглашаешь нынче ты. По виду совершенно безучастный ко всему мирскому, к праздной суете наш _брахман_ оказался верхом сострадания.

Потом он начал было разъяснять мне способ поклоненья Божеству молитвой, но, стоило ему упомянуть Предмет приязни, мрачен вдруг он стал и горько зарыдал как женщина в разлуке с милым другом.

Когда он в чувства вновь пришел, я не решился донимать распросами его. Он молча с места поднялся и быстро удалился. Лик его печален был. И с той поры Я уж нигде его не видел.

И вот поныне я не велаю, о чем гласит молитва и какой она приносит плод душе. Не знаю даже, толком как ее произнесть!

Из уваженья к _брахманскому_ слову я в уединении шептал мою молитву ежедневно. Но теперь мне кажется, лишь любопытства ради чтил учительское наставленье я.

Единственно, чего достиг, великодушием его иль силой его слова, - это ясность мыслей и великой веры в чудную молитву.

И над словом размышляя моего поводыря, я к выводу пришел, что та молитва открывает нам Владыку бытия. И в тот же миг мне стало на душе покойно.

Пожелал я знать, кто Этот Повелитель мирозданья и когда Его я наконец узреть смогу. Я этой мыслью одержимый, отчий дом покинул, и семью оставил и друзей и удалился к берегам священной Ганги.

Там я услыхал гул раковины звонкий, тот какой обычно раздается с богопоклонением. Проследовав на этот рев, я вышел на песчаный берег, где я увидал священника, ученого жреца, что поклонение творил святому камню. Приветсвовав его учтиво, я спросил.

- Почтенный господин, кого ты чествуешь, прошу ответь.

И он с улыбкой отвечал:

- О юноша, ужели ты не знаешь? Сей камень, сей голыш – есть Сам Господь вселенной.

От этих слов я ощутил себя как нищий, что нечаянно нашел бесценный клад, как человек семью обредший снова после долгих странствий на чужбине.

Я посмотрев на Повелителя вселенной, как подкошенный упал ниц перед Ним. Великодушный жрец дал мне испить воды, что омывала стопы Бога и дал мне причаститься к трапезе Его.

Но скоро _брахман_ собираться стал домой. Он уложил Владыку мира в ящик почивать и с места поднялся. Его окликнул я в недоуменьи:

- Почетнный господин, но как возможно, чтобы Властилина мира в ящик сунули как вещь! Его ведь толком не кормили, не поили! Он голодный даже не уснет!

Неведомо мне было, друг мой из Матхуры, что Властитель бытия на тварей не походит прочих.

И, наверное, столь я печален видом был, что _брахман_, наземь опустив коробку с Богом, взялся добрым словом утешать меня.

- Ты многого не знаешь, юный странник, - говорил он кротко. - Очевидно, вера наша для тебя нова. Такой бедняк как я, не может Богу предложить богатых угощений. Посему я принужден довольствоваться скромным подношением Владыке и себе.

Но если ты желаешь Господа узреть во всем Его великолепии, на поклоненьи пышном побывать, ступай в столицу, где в престоле древнем восседает наш благочестивый государь. Он почитает Властелина мира, Вишну с должною любовью. А до города отсюда шествовать чуть-чуть. Там в храме ты найдешь Того, кто правит миром, оставаясь Сам невидимый для всех.

Ты ощутишь всю радость там и все блаженство сердца, о которых грезишь. Но покуда здесь ты, я осмелюсь пригласить тебя ко мне домой отведать скромной пищи, что Господь обыкновенно нашему семейству посылает.

Я так обрадовался _брахманскому_ слову, что забыв про голод, жажду, тот час же отправился, куда мне указал гостеприимный друг.

За городской заставой до меня донесся гомон поклоненья в Божьем храме. Такой разноголосицы неблагозвучья я прежде никогда не слышал. И горожане мне в ответ сказали, - так положено законом, так заведено.

Я воспылал желанием увидеть поклонение Властителю вселенной. У храмовых ворот мне путь никто не преградил. Во внутренних покоях я узрел прекрасный образ Господа о четырех руках, в которых Он держал диск огненный, булаву, раковину, лотос.

И соразмерны были члены все Его, и цветом тела грозовую тучу Он напоминал. Едва ли можно описать словами благолепье Властелина мира. Он облачен был в желтые шелка, украшен златом и гирляндой из лесных соццветий. На лунном Его лике лотосные очи сладостной светилися улыбкой.

Ему прислуживали чинные жрецы, с благоговеньем подносили ценные дары. Он, восседая на престоле дорогих каменьев, с благосклонностью взирал на танцы и веселье, кои почитатели устраивали в честь Него. Все, что приятного, изысканного в здешнем мире есть, для ублажения служило Богу в здешнем храме.

Забывши про себя от счастья, рухунл я перед Божьим алтарем. Я знал, что я узрел Того, Кого всю жизнь мечтал увидеть.

"Вот я достиг всего, чего хотел от жизни, - думал я, забыв про все на свете, - и больше это место не покину никогда".

Так, милостью _вайшнавов_ я остался жить в блгословенном граде.

Мне трапезой была еда, оставшаяся после подношенья Богу. Я был на каждом торжестве во славу Богу, в честь Его хвалебные реченья слушал, и никогда не пресекал внутри себя молитвы сокровенной.

Однако я, любезный _брахман_, никогда не забывал прекрасный здешний край и счастия, что я испытывал во Врадже в пору детства.

Шло время, и во мне желание взросло примкнуть ко богопоклоненью в храме.

Случилось так что у царя страны той чудной вовсе не было детей. Во мне, во чужестранце, добродетели приметил он одни ему лишь ведомые, он проникся благосклонностью ко мне и милостями окружил меня. И в час, когда своим наследником меня он объявил и сыном, здешний мир покинул он.

Вступив в законное владенье царством, я торжества пышнее преждного в честь Господа устраивать велел. Веселье в нашем Божьем храме не стихали ни на миг. И люди божьи в царствии моем к остаткам Божьей трапезы вседневно причащались.

Впрочем, я был равнодушен к власти и богатству, даже во дворце не изменил привычный образ жизни мой. В уединеньи как и прежде чтил молитву, пищею питался только той, что Властелин вселенной от щедрот Его рабам Своим дарует.

Казенные дела я поручил родне и приближенным бывшего царя. И даже после этого мне мукой было княжить.

Владенью моему набегами соседи угрожали. Правиетель высший тех земель нас данью непрестанно облагал. Став повелителем я обнаружил с изумленьем, что должен исполнять чужую волю, что власть заполучив, всяк смертный тотчас же лишается свободы.

Случись к остаткам Божьей трапезы люд подлый прикаснется, или вынесут еду из храмовых пределов, или чистота священной пищи будет под сомненье взята, знатные мужи в обители моей отказывались причащаться к пище Божьей.

Такое небрежение меня язвило в сердце. Однажды, я, досады не стерпев, оставил царство, впрочем, уз с моим Владыкой не желая прерывать, я не покинул храма, где в престоле восседал Господь, которого всю жизнь я жаждал видеть и Коего я после долгих поисков обрел.

Однажды в город наш с толпой паломников из южных стран явилилсь божьи люди и кто-то мне из них сказал, что в Пурушоттаме при Голубой горе на бреге океана Мировой Владыка восседает. Он – Сущность высшая есть, что Свой образ проявила в древе.

Невиданным богатсвом окружен, Он лично управляет княжеством Уткалой. Осененный вечной славой неизменно жалует Он милостью приятелей возлюбленных Своих.

Отведав угощенье от Своей супруги Лакшмии, Властелин великодушный потчует служителей Своей едой, которой в Нилачале вечно вдоволь, о которой боги могут лишь мечтать.

Остатки угощенья щедрого Владыки величают милостью Его. Кто б пищи этой не коснулся, кто бы не доставил ценный дар, его Господни слуги с благодарностью вкушают.

Джаганнатхи край настолько свят, что даже мулы и ослы имеют там четверорукий образ! Любой ступивший в эту землю, не родится больше в бренном мире никогда.

Взглянув хотя бы мимолетом на Владыку мира, Чьи очи лотосы напоминают во цветеньи, любое существо свое предназначенье в жизни исполняет.

Вот о каких вещах чудесных услыхал от чужестранцев я.

Желанием ведомый страсным видеть Джаганнатха, я в тот же час оставил быт привычный и ушел в святую Аудра-дешу, воспевая славу милосердного Царя.

И очень скоро я ступил в заветный Божий край. И в ноги падал жителям святой земли, чьей милостью я был допущен в Божие покои в храме.

Я издали узрел луноподобный лик безукоризненного Властелина Мира. Широко раскрытые глаза Его благим светились светом. Лоб был украшан знаком тилаки из самоцветов. Цветом тела был похожий Он на грозовую тучу. Взора я не мог отвесть от губ Его оттенка утренней зарницы. Лунными лучами Божия переливалася улыбка, затеняя благообразье мира.

В власти нежных чувств, неведомых доселе, я замлел, всем телом задрожал, не в силах совладать с собой. Душа рвалась в объятья Джаганнатха, но мои застыли члены. При Гарудовом столпе оцепенев, сквозь слезы, что мутили взор мне, силился я разглядеть прекрасный образ Божий.

Он был украшен златом, облачен в шелка, и грудь Его скрывал венок цветочный. Восторг уму, веселие для глаз. Он, восседая на престоле львином, наслаждался изобильем яств, с любовию расставленных пред Ним слугою.

Играла музыка, толпа Ему во славу пела гимы, танцевала. Кто падал ниц в поклоне, кто молитву тихую творил. Наерное я был бы менее ошеломлен, если б в тот час над головой моей раздалися раскаты громомовые. В миг я потерял счет впремени и, чувств лишившись, наземь я упал.

Не знаю сколько времени в беспамятстве провел я. Но, когда ко мне вернулись чувства, очи я открыл и внось Его узрел. Я на ноги вскочил и как безумец к Господу помчался, выпростав в объятья руки.

Я кричал, не в силах удержаться от рыданий: "Вижу наконец Того, Кого хотел всю жизнь узреть. Я ожил в самом деле. Я обрел Владыку моего, Властителя вселенной!"

В тот же миг я осажден был палочным ударом стражи и неловкость ощутил за неуемное, срамное, излиянье чувств. Поняв, что я дурное сотворил, я заключил: "Господь мой строг и в этом Его милость" и вышел за врата, где причастился к трапезе Владыки мира.

Отведав угощенья, скоро воротился я в хоромы Божии. Не то что описать словами, даже разуметь не мог блаженства я, что в чудный день тот я испытывал душой. До самого заката, до прихода темноты, не веря собственному счастью, тусклым взглядом созерцал Владыку моего.

В ту ночь во храме Джаганнатхи быть случилося большому торжеству, когда Владыку облачают в златошитые одежды, драгоценными камнями красят. Лишь под утро праздник подношения цветов закончен был и я покинул Божие хоромы.

Не было и дня, чтоб в честь Всевышнего служители Его не совершали таинств пышных. Время для меня летело незаметно. Я, казалось, начал забывать про то, что некогда был разлучен с родимым краем Враджей.

Молвою полнится земля про милость Джаганнатха. И куда б не бросил взгляд, повсюду видел я знамения Его благоволенья к слугам, волезизъявления Его. Я видел, как служители Его к Нему ходили за советом и вершили указания Его в делах казенных и в делах семейных.

В моих глазах мир внешний перестал существовать. Меня манил лишь образ Джаганнатха. Мне безразлична стала мудрость Веды. Отраднее и слаще становилось мне.

Случалось мне терпеть лишения в быту или тревожные меня одолевали мысли, о своих несчастьях тотчас забывал, едва завидев лотосные очи моего Владыки.

Я положил, что наконец моя молитва принесла мне долгожданный плод и оттого я сделался к ней безразличен. Я порешил, теперь она мне не нужна и зажил счастливо в владениьх Джаганнатхи, и не замечая то, как дни мои летят.

Но вот однажды испытал я побудждение неодолимое короткой близости с Владыкою моим. А вместе с тем во мне досада зрела из-за невозмозности желание мое исполнить.

На следущий день был громкий праздник, на который как обычно прибыл главный из служителей Господних, государь тех мест, чтоб лицезреть Владыку. Чтобы неудобств не создавать гостям почетным, чтобы избежать столпотворенья в храмовом саду, простому люду был запрет наложен к посещению дворца Господня.

В тягостном раздумии я издали взирал на храм, как вдруг увидел мооего поводыря, стоящим перед ликом Джаганнатхи в власти нежных, пылких чувств.

Я было ринулся к нему через толпу, но он изчез, внезапно затерявшись средь людского моря, и в тот же миг внимание мое захваченное было ликом Джаганнатха. Я учителя из виду потерял.

На следующий день я встретил его снова на пустынном берегу у моря. Он плясал и громко пел.

В почтении пред ним я как подкошенный тростник простерся. Меня с земли он поднял, обнял и промолвил тихо:

"Знай, дитя мое, сия молитва силой обладает необыкновенной. Все, чего б не пожелал ты в ней, все непременно сбудется и даже больше - то, о чем ты и не помышляешь".

Молитва, громкая иль шепотом – не просто слово. Она служенье Джаганнатху есть. В нее ты должен твердо верить и не прерывать молитвы ни на миг.

Пусть долгой будет жизнь твоя с молитвой, пусть навеки сохранишь ты облик пастушка, настанет день, душевное обрящешь настроение, в котором лишь возможно плод вкушать твоей молитвы, упиваться чудным его вкусом.

Ну а со мной ты сможешь видеться порою здесь, порой во Врадже".

Промолвив так, учитель мой покил те края.

В миг без учителя я ощутил себя опустошенным, только воротившсись перед ликом Джаганнатхи, я обрел покой в душе и вновь сумел творить мою молитву.

С тех пор, мне стоило затосковать по Врадже, Джаганнатха милостью Своей являл очам моим сады что в множестве разбиты возле храма, в виде рощ во Врадже. Море синее мне представлялося Ямуной. Склоны голубой Ниладри - Говардханом.

Я жил вполне себе не ведая хлопот. Обыкновенно после лицезрения Владыки бытия я приступал к молитве моего поводыря из Враджи, в надежде плод в душе взрастить обетованный им.

Но, вскоре, так случилося, что местный государь покинул бренный мир, а старший его отпрыск, юноша далекий от земных страстей, вельможам заявил, что не желает принимать бразды правления царством.

Вельможи поспешили в храм, чтобы как издревле заведено, спросить, кого хотел бы Джаганнатх в Его владеньях государем видеть. По названным Владыкою приметам, чинные мужи единодушно заключили, выбор Божий выпал на меня. Итак в тот день я был определен властителем большого царства.

Я первым делом улучшенья произвел в богослужении, особою статьею стал размах, с которым отмечают все двенадцать ежегодных празднеств, средь коих первое – Господнее хожденье в Гундичу, обитель для Его увеселений.

На эти праздники люд добрый сходится со всех концов земли. Толпа поет, танцует, веселится в исступленьи, в безумии любви.

Всё царство, все богатства, наслаждения земные, власть я бросил к Джаганнатховым стопам. Единственной моей отрадой было скромное Ему служенье.

Со слугами из ближней свиты Джаганнатх непринужденным разговорам предавался. Они друг другу поверяли тайны сердца и переживаньями душевными делились, порой являя меж собой любовные забавы.

А когда Он восседал в престоле неподвижно, такова была Его игра, служители Его из малого числа придворных, отвечая насторению Его, в любовном восхищеньи замирали пред Его величьем.

В минуты эти жаждал я примкнуть к их играм, с ними быть накоротке. Но был для них чужой я, случаем во храм попавший, мне ли, обделенному особой преданностью Господу, надеяться пристало на особенную близость с Ним?

Невыносимой пыткою мне было думать о преимущественном праве местных на обладанье Джаганнатхом. Я находил в себе растущее желание соединиться с ними. Как они быть в ближнем круге с Ним.

А всякий раз, когда я слышал песни иль моливы или храмовые гимны местных из Уткалы в прославленье Джаганнатхи, я чувствовал досаду, поминая мой родимый край, мою Матхуру.

Благодаря короткому знакомству с ближним кругом Джаганнатха, я имел возможность представать пред светлые Господни очи. Всякий раз, когда являлся я в хоромы Господа, мои печали до единой изчезали без следа. Храм Джаганнатхи стал мне настоящим домом, коий я себе поклялся никогда не покидать.

Но хлопоты земные и казенные дела, мне изъедали душу, не давая ощутить ту сладость, все то упоенье, что охватывало прежде сердце у меня созерцаньи лика Джаганнатха.

Во время Ятры и в иные дни торжеств я в окруженьи,слуг не мог себе дозволить радоваться всей душой. Я к горю моему стеснен был в чувствах, страшно тяготился свитой. Но горестней всего мне было то, что поколняться Джаганнатху я не мог путем, каким я это делал прежде.

И вскоре бремя власти я переложил на плечи родичей, сановников и приближенных прежнего царя, сам устранившийся от суетных хлопот.

Я поселился близ пределов храма, где творил в уединении мою молитву, Джаганнатху поклонялся способом, что по душе мне был.

Но от чрезмерного почтенья местных, постоянное внимания ко мне, мне было тягостно так на душе, что жизнь моя мне слала ненавистной. Я понял вдруг, что все бы отдал, лишь бы с глаз чужих изчезнуть навсегда.

На следующий день, едва рассвет забрезжил, в храм явился я и встал пред очи Джаганнатха, чтобы дозволенья испросить сей день отправиться во Враджу. Впрочем, стоило Его мне лик увидеть, тотчас позабыл я все мои прошенья.

Так минул год, и вот однажды путники, гостившие у нас в Ниладри, сообщили вести из Матхуры мне, живописуя в мелочах о всех событьях.

Другою ночью я не мог заснуть, теразаясь сожаленьем и тоской, как вдруг Господь моим очам предстал и молвил властно:

- Знай, о сын пастуший, здешний край, сколь был не дорог Мне, родимая земля Моя Матхура будет Мне дороже во сто крат.

В Матхуре всякий камень, деревце, былинка Мне напоминают детские Мои забавы, счастье беззаботное Мое. Как здесь в Ниладри, Я в Матхруре странствую во всех Моих владеньях.

Меж Нилачалой и Матхурою различья нет, избавь от муки выбора себя. Коль скоро сердцу твоему милей Матхура, ты ступай туда. Меня ты там увидешь тоже, - в том обличьи, кое любо сердцу твоему".

Во время утреннего подношенья в храме местный служка мне вручил венок от Божества. Я это принял как известный знак. И в тот же день, овив себя венком Господним, я покинул добрый край и двинулся в Матхуру, то и дело по дороге к чакре обратясь, покуда ее видно было, кланяясь Владыке мира, видимо, в последний раз. Был долог путь мой, все же, милостию свыше удалось без злоключений мне добраться до Матхуры.